Еще в детстве судьба испытывала Николая Николаевича Казуба на прочность, словно готовила его к чему-то особенному. Во время голода вместе с семьей приехал пятилетний Коля в станицу Славянскую. В августе 1942 года пришли фашисты. Молодежь, в том числе четырнадцатилетнего Николая, погнали на работы.

— Мать спрятала меня на чердаке, подальше от немцев, когда стало ясно, что наши войска наступают, — вспоминает Н.Н.Казуб. — День 14 марта запомнил навсегда. С утра шел снежок, крупный такой…

— Слезай с горища, Коля, немцы уходят, — крикнула мама.

Но, как только парень спустился в комнату, на пороге появилось трое рослых фашистов, один из них сделал предупредительный выстрел в пол.

— Собирайся! — крикнул он.

Мать рыдала, упав на колени, умоляла не забирать сына, но всё было напрасно.

Молодых и крепких парней сгоняли тогда со всей станицы. Двум юношам вручили лотки со снарядами — ребята тащили их до самой Анастасиевской. Здесь переночевали, наутро им выдали по четверти буханки хлеба — и дальше в путь.

Пешком гнали до Тамани, затем переправили в Крым. На Украине пленников рассортировали — ребят посадили в товарный поезд и отправили на запад. В германском городе Детмольд пленных выгнали из вагонов и задали вопрос о том, кто разбирается в сельхозработах. Неподалеку стояли и будущие хозяева.

— Так я стал батраком у немецких фермеров, — рассказывает Н.Н.Казуб. — Работы начинались в четыре утра: скотина, поле, уборка… И так — до десяти вечера.

Однажды после жестокого избиения вместе с поляком Паулем Лещинским решился он на побег. Под покровом ночи, лесами дошли до соседней деревни, но там наткнулись на жандарма… Попал Николай в пятиэтажную тюрьму Ганновера. В одиночных камерах (полтора на три с половиной метра) помещалось восемь—двенадцать человек. Можно было только стоять или сидеть. Кислорода в камере не хватало, отдышаться могли только у маленького оконца, что делали по очереди.

Спустя две недели пленников выгнали во двор и послали на хлебозавод, обещая каждому в конце дня по буханке хлеба.

— В машине мы разговаривали  о хлебушке и воображали, с чем его есть, — горько улыбается Николай Николаевич. — Но вместо этого нас встретили на пороге гестапо хохочущие немцы.

Оказалось, водитель поспорил на ящик пива — пообещал привезти партию узников без всякой охраны. Выиграл!

— Помню, как привязали меня к столу и начали бить по спине чем-то тяжелым, — с трудом сдерживает слезы Н.Н.Казуб. — После четвертого удара я потерял сознание. Очнулся, когда окатили холодной водой.

Но всё это были «цветочки»… Самое страшное началось в концлагере «Нойенгамме», где «именем» Николая стала бирка с номером 42651. Во дворе встретила пленников виселица с трупами, которые постоянно «обновлялись»…

Подъем. 125 граммов хлеба, в обед — баланда из отжимков свеклы, вечером — та же баланда. Работали в поле на уборке огурцов с четырех утра до семи вечера. Разгибаться запрещено — автоматчики стояли наготове. Сразу предупредили: если кто-то надкусит огурец, расстреляют и его, и двоих рядом. Пленных же на кирпичном заводе, падающих без сил и напоминающих скелетов, сжигали в печах живыми.

Каждое утро перед выходом на работу заключенных проверял врач. Но не для того, чтобы оказать помощь. Тех, кто мог умереть в поле, выгоняли из строя и делали смертельную инъекцию, затем складывали тела на тачки и отправляли в крематорий. Крематорий работал без перебоев, как и газовая камера.

На аппельплаце регулярно проводились казни и экзекуции. Когда кого-нибудь вешали или пороли кнутом, пленных заставляли смотреть на это, а оркестр из заключенных играл веселые мелодии.

— Через пару недель перевели меня в лагерь «Бременфарге», где я работал на строительстве доков для подводных лодок, — продолжает рассказ Николай Николаевич. — Таскали по эстакаде мешки с цементом, месили раствор. Сил не то что работать не было, а ходили с трудом. Во время очередного налета американцев одна из бомб упала в нескольких метрах от меня, но не взорвалась. Честно скажу: видел, куда она падает, но не стал бежать и даже обрадовался — очень уж не хотелось попасть в крематорий…
В конце апреля 1945 года, среди ночи, весь лагерь подняли и колоннами, под усиленной охраной, этапировали в город Любек на берегу Балтийского моря. Там девять тысяч пленных погрузили на три корабля и вывезли на расстояние в несколько километров от берега. Фашисты решили затопить корабли и всех заключенных.

— Я попал на круизный лайнер «Кап Аркона», но в последний момент был пересажен на «Тильбек», — говорит Н.Н.Казуб. — Мне повезло: наше судно село на мель.

Николай видел, как в центр «Кап Аркона» вошла немецкая торпеда, а тех, кто пытался спастись вплавь, фашисты добивали из автоматов. Поджигали, бомбили и «Тильбек», однако всех добить не успели. Выживших узников на лодках вывозили англичане. Из девяти тысяч человек осталось 450…

Сейчас Н.Н.Казубу 85, но он не теряет бодрости духа и, улыбаясь, признается, что поставил задачу дожить до ста трех лет.

Наверное, чтобы научиться ценить жизнь по-настоящему, нужно через многое пройти…

А.Гайдарь