Вновь и вновь перечитываю я это письмо на четырех пожелтевших листах. Историю жизни, вернее, ее уроков. И снова задаюсь вопросом: «А чем мы можем помочь бедной женщине?».

Жила-была семья… Жена, муж, двое детей. Хозяин работал механизатором — строил рисовые чеки. К сожалению, рано ушел из жизни, она стала вдовой в пятьдесят. Младший сын трагически погиб. Свет в окне и надежда матери — старший, который к тому времени уже обзавелся семьей.

На пенсию ушла в шестьдесят — не хотела быть обузой для сына. И рада была любой возможности доказать, что полна сил и готова подставить плечо. Скоро такая жертва понадобилась: чтобы помочь сыну выбраться из трудной ситуации, она отдает ему трехкомнатную квартиру и просит купить ей однокомнатную, в соседнем районе. Так и жила она там «с глаз долой — из сердца вон», пока не случилась беда.

В начале года ей ампутировали ногу. Сын проявил заботу, забрал мать к себе. Если бы она знала, что это будет за жизнь! Уже через неделю сын пришел с просьбой продать ее квартиру, чтобы начать строить новый дом. «Как я могла возражать? — пишет женщина. — Ведь у них старый домик, а за мной уход нужен». «Уход» вылился в овсянку на воде и суп в пакетиках — такой была диета больной сахарным диабетом. «Позаботились» о матери и в мелочах: купили кипятильник, чтоб заваривала суп, не выходя из комнаты. Когда внук-студент спал до обеда, слышались окрики: «Не ползай, не шуми!» А уж если в доме были гости, следовал грозный приказ: «Не показывайся!»

Бедная мать и тут находит оправдания сыну, невестке и двум внукам: «Действительно, меня можно было пугаться: я потеряла в весе, выглядела очень плохо». Скоро она узнала, что без ее согласия из квартиры вывезли всё более-менее ценное: ковры, паласы, хрусталь, другую посуду, кроме того, с ее сберкнижки сын, воспользовавшись доверенностью, составленной на всякий случай, снял 16 тысяч рублей — всё, что копила она на черный день.

И тут мать, наконец, прозрела, поняла цель сыновней «заботы» и стала молить его: «Отвези меня в мою квартиру. Я буду жить там намного лучше: соцзащита человека пришлет, соседи помогут, ведь я ветеран труда». Но услышала категоричное: «Нет!» А иначе и быть не могло, ведь сын сдал жилье в наем и предупредил квартирантов: если они не захотят купить квартиру, он выставит ее на продажу. Мать умоляла, сын угрожал: «У тебя крыша поехала, мы запрячем тебя в психушку!» Правда, пообещал легкую смерть: «Тебе сделают укол, и ты тихо заснешь». «Три месяца, что я прожила у родных, — словно тюремное заключение, — признается женщина. — Последняя надежда — младший внук. Я подползла к нему и попросила: «Отвези меня!» Он, холодно глядя мне в глаза, улыбнулся и сказал: «Не отвезу!»

Наконец смилостивился сын — разрешил матери позвонить сестре. Та недоумевала: неужели некому ее отвезти? Наняла такси и вместе со своим сыном приехала за больной.

«Прощание было тягостным, — пишет женщина.— Невестка молча ушла в дом, сын, повертев пальцем у виска, сказал: «С этого момента у тебя нет сына, не приеду даже на похороны! Я на тебя и так достаточно потратил времени и бензина». Еле успела я душу увезти да нехитрый скарб в узле. Какую на старости лет пришлось пережить низость, какое унижение испытать, позор какой! И это сделали родные мне люди! Мой сын таким гнусным путем хотел получить наследство, хоть оно и так ему достанется. Оказалось, дождаться моей смерти никакого терпения не было! Сейчас живу у сестры и племянника, окружена заботой и вниманием. Здоровье очень неустойчивое, мне уже семьдесят один год. Но сколько бы ни осталось, хочется пожить по-человечески. Зачем пишу? Уважаемая редакция! Напечатайте мои откровения в газете — больше ничем я не могу привести сына в здравый рассудок. Хочу предостеречь его и невестку: задумайтесь, какой будет ваша старость. Внуков спросить: что или кто сделал вас бездушными эгоистами? В жизни будет еще много испытаний, сумеете ли вы пройти их достойно? Хочу открыть глаза доверчивым людям: жизнь прожила — и только теперь поняла, что нельзя доверять даже самым близким. И пусть, прочитав мое откровенное повествование, задумаются и мои, и чужие дети…».

В редакции есть фамилия женщины, адрес, названы сын, невестка, внуки, их адрес. Мы сохраним это в тайне. Почему? Потому, что узнает себя не одна семья: ситуация очень типична. На днях нам позвонила женщина-инвалид, которая тоже пострадала от «добрых» людей.

Одна знакомая как-то сказала мне: «Я не жду благодарности от своих детей — они не просили их рожать. Мы это делали для себя». Вроде бы, правильно. И всё же… Обратимся к мнению мудрых. Древнегреческий философ Демокрит был убежден, что «вражда с родными гораздо тягостнее, чем с чужими». Французский писатель Ги де Мопассан считал, что «неблагодарный сын хуже чужого: это преступник, так как сын не имеет права быть равнодушным к матери». По мнению писателя Л.Вовенарга, самая гнусная неблагодарность — это неблагодарность детей к родителям.

Старость не может быть счастьем, — утверждал педагог В.А.Сухомлинский. — Это невежды выдумали слова «счастливая старость». Старость может быть или покоем, или горем. Старость покойна, когда ее уважают. Старость горестна, когда старика забывают, бросают в одиночестве. Три бедствия есть у человека: смерть, старость и плохие дети. От старости и смерти никто не может закрыть двери своего дома, но от плохих детей дом могут уберечь сами дети». Как это сделать? «К родителям относись так, как ты желал бы, чтобы твои собственные дети относились к тебе»,— поучал софист и оратор Древних Афин Исократ. Ему вторил французский писатель О.Бальзак: «Уважение — это застава, охраняющая отца и мать, столько же и детище: первых оно спасает от огорчений, последнего — от угрызений совести».

Желаю родителям не огорчаться, а детям — жить по совести.