«Грустно, мамочка, всё рассказать, как приходится нам, малолеткам, со слезами свой срок отбывать» — поется в одной из «блатных» песенок. Услышать ее мне довелось в Белореченской колонии для несовершеннолетних. Делегации администраций районов ездят туда периодически, чтобы узнать, как исправляются земляки — малолетние преступники. Управление по вопросам семьи и детства и комиссия по делам несовершеннолетних администрации муниципального образования Славянский район организовали очередную такую поездку.
Хмурое серое небо. Противный холодный ветер гонит ледяные крупинки. Высокие серые стены с колючей проволокой, приземистые здания. Здесь отбывают срок наказания двое славянских подростков. К Саше З. вместе с нами приехала мама. Другой, Дима Н., сирота. Однако в этот день и он дождался гостей — начальника отдела управления по вопросам семьи и детства Г.А.Курячую и бывшего наставника, педагога-мастера ПУ №45 Н.И.Дудову.
На контрольно-пропускном пункте сотрудники колонии тщательно проверяют документы посетителей и все привезенные ими гостинцы — на предмет наличия запрещенных в «зоне» денег, телефонов, острых и колющих предметов. Бросается в глаза, что среди приехавших навестить заключенных в основном бабушки и мамы. Кроме прибывших по долгу службы милиционеров и пары дедушек, всего несколько отцов.
Бабушка Мария приехала из Армавира к внуку Сергею, осужденному за грабеж. На вопрос, а где же родители, она горестно отмахивается:
— Да какие там родители! Папка в тюрьме очередной срок «мотает», а у матери на сына времени нет — пьянки да гулянки.
Судя по компании, собравшейся на КПП, Сережина мать не исключение. Добрая половина прибывших мамаш непрерывно дымит сигаретами, а иные тайком отхлебывают из «полторашек» пиво.
— Учтите, с запахом алкоголя к детям не пропустим! — предупреждает начальник отдела режима колонии майор внутренней службы Ю.Г.Куликов.
Но некоторых не останавливает даже это.
Все разговоры в толпе ожидающих получить пропуск — о скорой встрече со своими заблудшими детьми и возможных вариантах условно-досрочного освобождения. Речь мам и бабушек пестрит юридическими терминами и названиями статей Уголовного кодекса.
Наконец неприятная процедура личного досмотра позади.
На территории — идеальная чистота. Впервые попавшие сюда засыпают сотрудников колонии вопросами: «А это зачем?», «А это что?». Те терпеливо объясняют: «Контрольно-следовая полоса — для пресечения побегов», «Пекарня».
Куда ни глянь — всюду «колючка». Но если не обращать на нее внимание, ощущение такое, словно очутился в пионерском лагере.
— У нас почти как в санатории, — говорит один из сотрудников колонии. — В жилом корпусе — новые кровати, в каждой спальне — сплитсистема, телевизор с DVD-плеером.
Вдоль ведущей от ворот к столовой и корпусам дороги — плакаты с цитатами. На первом — слова Максима Горького: «Будущее принадлежит людям честного труда».
С песнями, строевым шагом, по асфальтированной аллее в столовую идут отряды. Шаг печатают одни мальчишки. А вместо нарядных одежд — одинаковые сине-зеленые робы. Но здешние «пионеры» металлолом не собирают и «октябрятам» не старшие товарищи. Ведь за мелкое хулиганство мальчишку за решетку не отправят. Сюда попадают те, кто совершил тяжкие преступления — ограбил, изнасиловал, покалечил, убил.
Ожидая прихода своих оступившихся чад, приехавшие коротали время в учебном корпусе. Здесь и школа, и ПТУ, и даже филиал детской музыкальной школы. Многие столпились у расписания. Оно ничем не отличается от стандартного в обычной школе, разве только классов здесь поменьше, а вместо привычного слова «учащиеся» везде стоит колючее, режущее слух «осужденные».
— Это что же такое должен натворить четвероклассник, чтобы его посадили? — с недоумением спрашивает один из экскурсантов. Тут же ситуация разъясняется.
— Смотри, а наш Васька в отличниках ходит! — радостно тычет пальцем в стенд, где вывешены фамилии «пятерочников», один из немногих папаш, приехавших «на свиданку» к сыну.
— Дурак ты, Петя, — ворчливо отвечает ему супруга. — Нашел чем хвастаться: сыну семнадцать, а он в пятом классе учится.
Оказывается, многие из ребят, «загремевших за решетку», к семнадцати годам не знают таблицы умножения, а порой толком и писать не могут. А фраза «тонким перышком писать» для них частенько означает действия, подпадающие под статьи Уголовного кодекса, а не каллиграфические упражнения в тетради.
— С детьми работать труднее, — рассказывает один из сотрудников колонии, поработавший в свое время на взрослой «зоне». — Тяжело морально. Мальчишки ведь они и есть мальчишки. Ни жизненного опыта, ни человеческих понятий, ни моральных принципов. С детства в их душах всё деформировано и покалечено.
И вот — долгожданная встреча заключенных с родными. У пацанов оценивающий, напряженный взгляд прищуренных глаз, бритые наголо головы под шапками, нервно бегающие пальцы в синих наколках. У большинства ярко выраженные надбровные дуги — сказывается привычка постоянно смотреть исподлобья. И при этом радостные, совсем детские улыбки при виде родных, объятия, слезы. Чувства переполняют и наших земляков Сашу и Диму. Ведь для них любая весточка их дома — праздник, а тут целая делегация, да еще с подарками.
Однако многие питомцы колонии одиноко стоят у стенок с напускным равнодушием. В их глазах — смесь лютой зависти, надежды и озлобленности. Это те, кто ждал и не дождался, и те, к кому никто и не собирался приезжать. Проходивший мимо одного из таких прапорщик приостанавливается:
— Своих ждешь, Саша? Зря. Передачу получишь, а родителей не пустили — пьяные они. Сам знаешь — не положено.
Саша молчит, только стискивает зубы и сжимает кулаки. Что у него сейчас на душе?
Малолетние преступники в своей прошлой жизни не только не умели или не хотели учиться или работать, но и «отдых» их был из серии подраться, уколоться, напиться… Родители не объяснили им элементарное — что такое хорошо, а что такое плохо. Бывало так: выясняют сотрудники зоны данные о семье своего воспитанника — и оказывается: мать умерла от отравления алкоголем, отец в тюрьме. Их дети — социальные «Маугли», выросшие по законам джунглей. Что их ждет на воле после «отсидки»?
Тем не менее все малолетние узники хотят домой. Даже если он неухоженный и в нем нет места материнской ласке. Несмотря на то, что в колонии им выдают добротную одежду и обувь, какую никогда не покупали родители, они готовы поменять чистую простынку на грязный матрац, но в родном доме, ежедневные мясо и фрукты — на случайный кусок черствого хлеба, но за родительским столом. А пока всех объединяет надежда на то, что внешний мир их не оттолкнет. Будет возвращение домой, встреча с родителями, солнце без решеток… Они мечтают об этом и поют в своих тягучих, грустных и однообразных песнях: «Мама, милая мама, и когда же мы будем свободные, когда покинем мы эту тюрьму?».
Подписка онлайн
