Фотографии этой привлекательной женщины хранятся во многих свадебных альбомах славянцев. Дело в том, что в семидесятые годы она была руководителем отдела загс. Теперь с ней на память не фотографируются. Почему? Да потому, что поводы для встреч с судьей городского суда О.М. ФИНЯК (на снимке) радостными не назовешь.

— В те годы назначения были  стремительными, моего мнения особо не спрашивали — так я стала заведующей загсом, — вспоминает Ольга Михайловна. — Работала с удовольствием, причем мне нравились не только торжественные церемонии заключения браков, но и хозяйственная деятельность.
В ее бытность появились в старом здании загса пристройка, котельная, паркет. Но со временем стала О.М.Финяк замечать, что работает на «автомате»: каждый день похож на предыдущий, всё предсказуемо. И заболела «охотой к перемене мест». Перебралась с семьей на Север, работала юристом, «дослужилась» до должности заместителя управляющего трестом.
— А ведь мечтала стать врачом, — делится Ольга Михайловна. — Даже в морг с подружкой ходила — проверяла, смогу ли. Но не поступила, потому что конкурс был очень большим: в тот год абитуриентами стали выпускники и десятых, и одиннадцатых классов. Пошла на телеграф, работала по сменам.
И училась — успела за это время не только окончить политехникум связи, но и курсы… радисток, машинисток, телеграфисток, швей и поваров.
— Зачем столько?
— Всегда боялась, что занесет судьба куда-нибудь, а останусь я без работы.
Уже работая в загсе, окончила юридический институт, позже — правовую академию. В 1991 году избрали ее судьей городского суда.
— И вместе с должностью вы наконец получили разнообразие?
— Получила сполна! — смеется она. И тут же с грустью добавляет: — За день не одна судьба проходит передо мною. Ежедневно сталкиваешься с чьей-то бедой. И словно переживаешь чужую жизнь… Особенно сложно даются дела о лишении родительских прав. Знаешь, что ребенок живет в антисанитарных условиях, родителям нужен только для того, чтоб за бутылкой сбегал, убеждаешь маленького человека, что в интернате о нем позаботятся. А он плачет и просит: «Оставьте меня с мамой!» Душа переворачивается. Или еще случай: как-то осудила подростка, назначила условный срок. Долго объясняла, чем он теперь отличается от сверстников: никаких противоправных действий. Через время всё-таки совершил преступление и вновь оказался на скамье подсудимых. Прокурор просит два года, а мальчишка кричит в зал: «Мамочка, спаси меня!» Иной раз еле успеваю до кабинета дойти, чтоб не расплакаться в зале суда.
— А судья может быть жалостливым?
— Я не лютую, стараюсь назначить наказание по минимуму, дать шанс на исправление. Но уж если кто второй раз попался — Бог ему судья, о смягчении наказания речи быть не может.
Единственный раз за всю практику она наказала, как говорят, «по полной» — подсудимого, который убил родного брата. Много лет прошло, а судья переживает, не может привыкнуть к тому, что жизнь иногда делает родных людей врагами.
Трудна работа судьи. Надо быть доброжелательной и выдержанной. А для этого — отдыхать, заряжаться положительными эмоциями.
— Чем вы занимаетесь в свободное время? — спросила я. И ответ несколько удивил:
— Люблю смотреть… Россию!
Оказывается, в молодости Ольга Михайловна исколесила почти весь Советский Союз, а теперь ее страсть — российские просторы.
Моя собеседница преображается и с улыбкой перечисляет места, где побывала: Таруса, Спасское-Лутовиново, Ясная Поляна.
— Люблю русскую литературу, русскую историю. Обожаю Санкт-Петербург! — с восторгом говорит она. — В этом году мечтаю снова побывать там, а заодно и на Валдай махнуть. Недавно одна молодая женщина поразила меня откровением: «Засыпаю с мыслью: Господи, защити мою семью и спаси Россию!» Как правильно и мудро! Будут счастливы семьи — будет жить Россия. Будет всё хорошо в стране — будет счастье в семьях.
Напоследок — вопрос юбиляру: «Когда наступает старость?» Она вновь вспоминает детство:
— Наши родители никогда не ссорились, и вдруг однажды слышу, как папа с мамой разговаривают на повышенных тонах. Мама хочет купить пуховый платок, а папа возражает. Мне было лет девять, я подумала: «И зачем маме в тридцать два такая красота? Она же уже старая!». Теперь мой любимый возраст — сорок пять. И столько хочется успеть! А старость — это когда душа не горит…